КАТАЛОГ ТВОРЧЕСКИХ РАБОТ

Новые байки капитана Коба и страстные ночи Пляжтополя
Часть первая «Пал Плыч» 

Полярники

Все началось внезапно. Холодное Солнце подрагивало в серых волнах норвежских шхер и рассыпалось мелкими осколками под молодыми бакланами, мирно отдыхавшими после рыбного завтрака. Этим бакланам повезло, в отличие от их дальних родственников, которые уже третий день голодали в полете за теплоходом «Сороколетие ленинского комсомола», двигающимся в сторону порта Ледяной.

- Загадили, сволочи, всю палубу, - ругался на мостике капитан Пал Палыч, - спасу нет. И что они, ежмать, только едят? Ведь не жрут уже третьи сутки.
- Эт точно, мама моя, - подтвердил боцман Порфеныч. - Так вы же запретили сбрасывать пишевые отходы за борт, Пал Пылыч.
- Я запретил?
- Вы... и строго предупредили!
- Ты давай, окати теплой водой палубу перед приходом в порт. Срам принимать комиссию с таким видом.
- «Сороколетие», вас вызывает «Берег шесть», на связи Норвегия.
- Ответьте им, - попросил Пал Палыч старпома. - Что это вдруг «Норвегия»?
Капитан достал «Клан», набил трубку и закурил.
ХХХ
В южном норвежском порту Берген, в конторе морского, агента возмущенно шумел хозяин фирмы «Грос Стар Интернешнл» господин Фроде Сковберг. Он гневно смотрел в сторону моря, которое вызывало у него теперь только неприязнь, и особенно молодые бакланы, объевшиеся рыбой.
- Почему контейнеры не были выгружены в Мурманске? Что это значит? Я хозяин контейнеров и должен знать! - срываясь на крик, говорил он на английском.
- В документах указано, что это транзит в порт Ледяной, - отвечал ему агент из Мурманска по телефону на корявом британском.
- «Ледяной транзит» - это название международного проекта, а не транзит в порт   Ледяной! Разве это не ясно!
- Нет, не ясно!
- Вы проверили документы? Может быть, это ошибка? - последний раз с надеждой спросил Сковберг.
- Да, проверили. Мы только что были на связи с капитаном судна, который подтвердил, что домики у него на борту и через два часа они войдут в Ледяной.
- Безобразие! Я буду писать вашему министру!
- Пишите. Это ваше право. Надо все точно писать в документах. Поздно жаловаться.
Агент бросил трубку.
И действительно было поздно. Контейнер-домик для экспедиции проекта «Ледяной Транзит» и бытовой контейнер для того же проекта уже неотвратимо приближались к порту Ледяной на борту судна «Сороколетие ленинского комсомола». По этой причине открытие передвижного офиса было сорвано. Суть проекта состояла в том, чтобы организовать пункт по заготовке и скупке разного русского товара от шкур животных и драгоценных камней до леса большими партиями. Все это лежало, а точнее, валялось и пропадало даром под самым носом у наивных и не знающих европейский маркетинг русских. Сковбергу казалось, что остается только взять все это добро голыми руками почти задаром! Умопомрачительно пахло миллионами! Но тут такое!
- Кретины! Русские крет ины,- продолжал Сковбер шуметь по другому номеру телефона.
- Фроде! Фроде! Не волнуйтесь! Я это так не оставлю! - успокоил хозяина вдохновитель проекта. - Вот рядом тут и господин Сууркиви. Он тоже верит, что все будет хорошо. Нас доставят в Ледяной вертолетом. Сууркиви - полярник! Он – эстонец, и тут всех знает, знает русских очень хорошо!
Вдохновитель проекта фин Мати Лампанен втянул в проект инвестором Сковберга и пригласил в долю жителя Эстонии Велло Сууркиви, как знатока наивных в бизнесе русских. Велло прославился в некоторых приполярных   кругах тем, что делал попытку доехать до Северного Полюса на велосипеде, но неудачно. По-настоящему прославился он тогда только тем, что довел до безумия жителя Севера Киру Говориши, который ловил рыбу в проруби Рыковской протоки, когда вдруг со стороны моря по льду к нему стал приближаться «белый медведь» на велосипеде.
- Белый медведя ехал! Ехал на велосипеде, правда! – говорил он в медпункте врачу. - Нет не рычала. Ехала тихо и пела: «Эма, эма, эма! Мина эй, эй сурнуд!»  Конечно, карашо запомнил. Много-много пела! Цирк на Полюсе, однако! Цирк приехал!
- Не волнуйся, Кира! Вот попей и успокойся, - пожалел Киру доктор, – тебе не надо больше водку, хватит водку. Это не белый медведь, а это - белый белый горячка.

ХХХ

Со стороны моря дул холодный почти январский ветер. От горизонта до горизонта простиралась неоглядная белая пелена снегов. Уже почти наступила полярная ночь, но у дня еще было несколько дней, чтобы поливать этот край воспоминаниями лета. И даже крыши домов и домиков сливались со снежным ковром и больше походили на холмы, из которых торчали причудливые трубы, источающие в небо слабые дымы и дымочки. Редкие лампы тускло овещали сугробы, их свет вздрагивал от мороза, и казалось, что они вот-вот погаснут.
После двух кругов самолета над посадочной полосой олени наконец-то разбежались в разные стороны, и группа датских туристов с ужасом замерла. Ан-24 круто пошел вниз и почти у самой земли резко принял горизонтальное положение. Движение по посадочной полосе, а вернее по месту, где можно было приземлиться без риска для жизни экипажа и пассажиров, было тоже не очень веселым, и очень бледные путешественники наконец облегченно вздохнули, когда двигатели замолчали и все затихло. Тишина оглушала. Бескрайняя снежная даль простиралась за иллюминаторами.
- С прибытием, господа, в порт Ледяной! – с натянутой улыбкой сообщил сопровождающий. А «натягивать» улыбку было необходимо, ибо за все, в том числе и за улыбку, господа из гамлетовского королевства выложили каждый по двенадцать тысяч баксов чистыми, и при тот налом!
- Сейчас ваш полярный гид доставит вас в теплушку и сообщит вам еще раз программу на три дня.
Юлиан Батрик, старший от датчан, на ломанном русском спросил:
- Цто есть теплюшка?
- Хэлло, диа фрэндс! Май нейм из Настя, - выручила сопровождающего гид.
В салон вошла или почти влетела очаровательная девушка в изумительной канадской дубленке. Ее чудесная головка была покрыта русской тонкой белой шалью, а на ножках были красивые светло-коричневые унты. Настя была великолепна.
- Ваша экскурсия на Северный полюс началась,- добавила она на классном английском.
Гамлетовцы при виде гида начали оттаивать, и некоторые попытались улыбнуться. Русская девочка не была похожа на Снежную королеву, как было обозначено в программе путешествия «Вас встретит Снежная Королева». Самый ближний к Насте турист оттаял так сильно, что взял ее за руку и сказал: «Добрай вечера, друга». Он вдруг учуял нежный запах хороших духов и тонкий горький аромат молодого девичьего тела. Прямо в самолете всем предложили хлеб-соль и по сто пятьдесят граммов водки. Сопротивление некоторых было подавлено улыбкой «Снежной королевы». Выпили все. И правильно, так как это влило в датчан новые недатские силы. Они оживленно загудели на трех языках сразу.
- Матвей Давыдыч, а у нас маленькая проблема,- тихо на ухо сказала она сопровождающему. - Контейнеры привезли, но вместо трех всего только один для жилья. И он, к тому же, кажется, пока находится в порту.
- Как? - почти проорал шепотом Давыдыч.
- Ноу проблем! - заявил басом вошедший в салон Гриша Елкин. - Привет, Мотя! Четверых в контейнер и шестерых к нам в экипажный домик.
- А как же культурная программа и охота? Как? - прошипел ему в ухо Мотя.
- Ноу проблем! - подтвердил Елкин.
- Господа, познакомьтесь – это командир вертолета, на котором вы полетите на Северный Полюс,- обрадовала всех Настя.
 Слегка разгоряченные водкой датчане захлопали в ладоши, засмеялись.
 - Окей! Найс миит ю! Карашо! Вери гуд везе!
- Сейчас вы узнаете, что есть «хорошай везер». Вери стронг! - предупредил их Гриша.
- Ноу проблем, у нас есть короший одежда,- сообщил старший датчанин.
Их вывели на пронизывающий ветер. Очень быстро потомки Гамлета поняли, что водку им предложили не зря. Смеяться перестали и перешли на бег трусцой.
- А почему идем не аирпорт? - попытался выяснить Батрик.
- Аэропорт проблем! Ноу вом. Тепла нет, - «обрадовал» его Елкин. - Идем в теплушку!
- Теплюшка! Цто это? Цто есть теплюшка?
Командир вертолета Елкин славился не только умением хорошо летать на том, что, по-хорошему, летать не могло, но и славным чувством юмора.
- «Теплюшка» - это маленький домушка! Хорошо! - при это Елкин так наподдал Батрику по спине, что тот резко продвинулся вперед и оказался лидером в строю датских любителей экстремального туризма, повторяя с удивлением:
- Теплушка, а что есть домушка.Что есть домушка?
И еще Гриша любил проталкивать пинком в мягкое место зазевавшихся в проеме двери вертолета знакомых. Это называлось у него «дать жесткий старт». Но Батрик, к счастью, избежал в этот раз подобной участи.
ХХХ

Теплоход «Сороколетие ленинского комсомола» уже пять дней стоял без движения во льдах в полумиле от порта Ледяной. Выгрузка была уже почти закончена. Последние грузы тягачи тащили по льдам в порт. Рычали лебедки. В каюте второго штурмана Громова сидел боцман Парфеныч. Дружно пили самый дешевый бренди «Наполеон», дарованный Громову участниками проекта «Ледяной транзит» для ускорения возврата контейнеров в Мурманск.
- Тервисекс,-  поздоровался Велло, занося в каюту еще две очередные бутылки.
- А ты боялся, мам моя! Сейчас выпьем, и завтра в порт, - успокаивал Парфеныч. -Ты кто? Ты полярник, Велло! Ты на велосипеде весь Север проехал. Это вам не в дудку шутить, а не в шутку дудить. Вот ты – Велло, и по сему на Велло-сипеде. Полярник- это звучит гордо, мам моя! Ты не бойся. Ваши контейнеры в новом году вернутся в Мурманск. Пей! От него хоть и блохи дохнут, но дух что надо, мам моя.
- Ты чито,Порфеный? Как в новом коду? - почти прокричал подвыпивший Велло. - Я все, курат, потеряю. Я пуду голый.
- Контейнеры в порту уже подключили, - успокаивал боцман. - В них тепло. Свой душ и гальюн! Правда, пока не работают. Душ и туалет! Так жить можно год. Будет тебе тут и «терви», будет тебе тут и «секс», мам моя! Мы позаботимся. И велосипед найдем. Легко. Будешь поэтому дважды полярник! А, кстати, что это по-русски - Сууркиви? От фрукта киви, что ли?
- Это – камень, польшой камень, - обиделся Велло.
- Во как! Как у индейцев. Велло - Большой Камень, мам моя! А ты, Громов, будешь теперь Большой Звук. Нет! Жуткий Бум-Бум! А-ха-ха-ха-а!
Прибывшие в порт Ледяной Велло и Мати Лампанен уже десять дней до прихода судна ждали контейнеры, которые в сумме стоили более тридцати пяти тысяч долларов. Надежды на возврат контейнеров почти полностью растаяли. Мати грозил международным скандалом. Со своей стороны «полярник» Велло уже третий день сближался с Громовым в его каюте, чтобы с его помощью возможно быстрее добиться возврата контейнеров хотя бы в Москву. Выпили уже пять бутылок бренди. Мати, к его счастью, пока к «дружбе» не приступал. Мати метался в порту. В конторе порта для того, чтобы Лампанен не «околел совсем», ему дали на время знаменитый белый тулуп Ивана Тороторки – начальника местных складов. Тулуп имел характерный признак - красный пришитый к поясу кушак. «Что это «околел»? - спрашивал он несколько раз, но так понять не смог, потому что оказалось, что околел - это «умер или замерз или сход, если говорить точно про зверей». Так ему объяснил несколько дней назад капитан судна Пал Палыч, который в данный момент вошел в каюту.
- Ну, ежмать, тут у вас, как говорил замполит Утюг, внештатная ситуация и внеуставная  комбинация.
Пал Палыч в море не пил ни грамма, был строг, но другим позволял шалости, если «на праздик» и, что особенно важно, «для дела».
- Был случай, - начал старую капитанскую историю Пал Палыч, - когда мы привезли на антарктическую станцию двести двадцать ящиков с оборудованием. Понимаешь, Велло, это было оборудование для камнедробильного завода. Вот как бывает. Там его и бросили. Не назад же тащить?
- Куля, куля! - вспылил Велло - А при цем сдесь савод? Цто мне делать? Мне-то цто делать, ешимать. На сапоре повеситься, курат?
- Красивое русское слово есть у прибалтов: «сапо-ор», - задумчиово признес Парфеныч. - «Сапор» - это то, чем огород ограждают, «сапор» - это когда не можешь по большому сходить, «сапор» - это место, где Богу молятся и «сапор» - это то, чем дверь закрывают. Красиво, мам моя! А? Ты, Велло, с нами такой маркетинг тут изучишь, что будешь  лекции читать своим викингам.
- А вот и отец Епифантий, - констатировал Пал Палыч. Все почему-то встали при виде священника в рясе с крестом на груди. - Не устали от перехода морем?
- Слава, Богу! - Епифантий перекрестился. - Добрались до места без приключений. Завтра обещали освободить для меня комнату и тогда на берег.
Отец Епифантий прибыл пассажиром из Мурманска, якобы для открытия православного прихода в Ледяном, и, хотя он был человеком по роду деятельности набожным, видимо, некоторые мирские слабости ему были не чужды. Он поднял предложенную ему стопку с бренди и молвил: «Во имя Отца и Сына и Святага Духа». Выпил. Крякнул. Все, кроме Велло, перекрестились. Сели.
- Цто сделать? - обреченно сказал Велло. Цто, отес Эпикантий? На 30 тысяч паксов попал.Упытки! Трянь дело!
- Молись, сын мой! Господь милостлив!
Все склонили головы в глубокой скорби. Выпили еще раз. Закусили. И еще раз выпили.

ХХХ

Министр морского флота Сухаренко вошел в кают-компанию атомного ледокола «Тундра». Все втали. Министр был угрюм и грозен.
- Это не корабль! Это ржавая консервная банка, блин! И все вы катитесь вниз по наклонной плоскости голыми жабами по битому стеклу к вашей заполярной матери. До Полюса отсталось сто миль! Мы десять дней топчемся на месте! Где, блин, воздушная разведка? Где гребанные карты со спутника? Где все? А все есть, блин! Можно сказать, весь мир смотрит, как мы идем! Туристы! Экскурсия, можно сказать! Целый штаб при мне, и я целый при штабе! Я вас всех поснимаю с вершин и отправлю за ляляку.
Министр вдруг замолчал, как бы потерял мысль. Все загрустили. Многие задумались вдруг над тем, что такое «ляляка», за которую их могут отправить.
- Послушай, Виктор Иванович, - обратился шепотом старший механик к начальнику экспедиции, - а что такое «ляляка»?.
- А черт ее знает, но его помощник сказал мне как-то, что это что-то типа "болтовня» или «ляля», типа «не надо ляля».
- Так вот, - как бы очнулся Сухаренко, - все должны понимать, что не надо «ляля», а надо искать выход! Я бы даже...
- Капитану просьба срочно подняться на мостик, - сообщил по общесудовой громкоговорящей связи вахтенный штурман.
- Разрешите подняться, Семен Федорович?
- Что еще там?
- Срочно на мостик просят. Может быть, какие новости, - парировал капитан.
- Да. Идите. Мы должны решить, что и как. Что это за успех, блин? Когда надо до точки Полюса на вертолете дотягивать! Что это? Вам позор. Мне позор. Даю вам еще два дня!
- Никак не получится, - подписал себе почти смертный приговор начальник экспедиции. Наступила гробовая тишина. – Толщина льда такая, - продолжил он, - что мы не сможем дойти до географического Полюса. Но мы фактически уже на температурном Полюсе. До географического можно дотянуть на вертолете. У меня все.
- Это что еще за медицинские выражения такие, блин, а? «На температурном Полюсе»! Нам еще только градусники себе в жполюсы осталось поставить! Поставить и вот так, вот так повернуть, твою мать! Все не так. А что делать, блин? Что? Давайте смотреть карту. Повторим все.
Опытные чиновники, знавшие до мелочей своего босса, которого тайно называли «папа Сеня», поняли, что гроза миновала. Свита принялась обсуждать ситуацию по выполнению исторической задачи достижения Сереного Полюса на ледокоде «Тундра».
- Будем ломать ледокол? - с болью спросил старпом у капитана на мостике.
- Не думаю, но все может быть. Папа Сеня сегодня не в духе. А тут что случилось?
- Извините, но ничего. Просто понял, что вам лучше быть тут.
- Это точно. Спасибо, Петрович.
Капитан сел в кресло и закурил. Дым сигареты тихо поплыл над палубой штурманской рубки гигантского судна. Почему-то вдруг стало тепло на душе от того, что под ногами самый мощный в мире ледокол, от того, что он стал с ним одним целым, чувствуя каждую вибрацию корпуса корабля, потому что в воздухе рубки витал запах хорошего кофе, от того, что жена прислала радиограмму, что дома все хорошо и от того, что наступила тишина после идиотского разноса. За стеклом рубки блистал край Солнца в тысячах ледяных осколков. Казалось, что время тоже застыло во льдах и тихо искрится в ожидании новой жизни. Но впереди были только остатки осени да зима. Навигация на Севере подходила к концу.

ХХХ

- Нам надо охоту на медведя устроить ночью прямо рядом с контейнером, - шумел в контейнере–домике пилот Гриша Елкин. - Берем шкуру с мордой из моей комнаты, и Мотя, одетый в медведя, заглянет в контейнер. Затем я стреляю в полумрак. Медведь уходит в темноту. Вот тебе и охота, и охрана, и все дела! Путь немного подрожат, выкинут адреналинчик. Зато сколько воспоминаний? Главное, вовремя выключить и включить свет. До этого выпьем с ними еще по стакану. Будем пить при свечах, включим реквием для острастки. У меня есть Моцарт, а уж завтра в полеты! Правда, Настя? Предлагаю срочно, пока есть время, устроить репетицию.
- Что-то ты ерунду придумал. Цирк какой-то. Ты знаешь, Елкин, это, кажется, не наш контейнер? - поделилась сомнениями Настя.
- А чей же еще? Наши контейнеры выгрузили два дня назад, и я сам попросил их включить как можно скорее. Брось ты! Порежь лучше огурчики и хлеб!
Елкин славился своим изобретательством. Был одним из основных организаторов проекта по туризму на Полюс, он отлично играл на гитаре и возглавлял местный самодеятельный клуб.
- А почему это я должен быть шутом гороховым, а? -  вдруг возмутился Мотя. - Я что, типа козла отпущения?
- А почему нет? Ты что, хочешь платить штрафные санкции типа по три штуки за каждого за срыв программы? Ты этого желаешь, не гороховый ты наш? Или ты будешь платить тридцать штук, или будешь рычать? Я не шучу. Даешь три «Вэ». Немного водки, немного веселья и немного везения.
Добрый человек, славный еврей Мотя Кацнельсон был согласен на все, чтобы только не отдавать такие деньги! Это ж сколько на них можно купить! Да и что скажет мама Роня, если узнает , что он отказался просто порычать за тридцать тысяч долларов США.
- Ну давай по сто для смелости....
- Да чего ты боишься? Это же только репитиция. Народ подойдет через час. Я тебе все расскажу и дам сигнал.
Елкин и Мотя ушли за ружьем и примерять шкуру.
Контейнеры были в работе. В бытовом тихо урчал дизель–генератор. Было тепло и уютно. Через час из теплушки ждали группу датчан. Настя накрывала на стол, зажгла свечи и выключила свет. «Пусь все будет для них, как в ночь перед Рождестовом!» - подумала она, не подозревая о том, что истинный хозяин этого контейнера Мати Лампанен уже вышел из конторы порта в эту сторону осмотреть свою собственность. В правой руке он держал листок с номером бытовки. Он шел решительно, поскрипывая снегом, сжимая в левой руке красный кушак тулупа Тароторки. В то же самое время с другой стороны к тем же контейнерам уже двигались шибко веселые второй штурман Громов, «Большой Шум», и Велло Сууркиви, «Большой Камень», в сопровождении батюшки Епифантия, которому обещали организовать хороший ночлег до утра.

ХХХ

Чем ближе Лампанен подходил к контейнеру, тем медленнее он шел. Он ясно видел, что контейнеры в работе, что в одном из них горит и мерцает слабый свет. Мати включил фонарик, чтобы посмотреть и сличить номера.
Смутная тревога перерастала в возмущение: «Кто посмел без их ведома использовать контейнеры!» Холодной левой рукой он от досады сжал до боли в пальцах красный кушак тулупа Тароторки! Будучи сильно угощенный самогоном в конторе порта, он остановился у двери контейнера, затем с опаской тихо приоткрыл дверь и обомлел! В полумраке горели свечи, и у стола стояла зимняя фея невиданной красоты! Дух Мати ушел в пятки от благоговения и страха. «Что ж это? Так самогон ударил?» - заволновался Мати и вспомнил слова диспетчера: «Вообще-то мы тут не пьем. Это только для лучших друзей. Самогон отличный! Полярный! Вызывает Северное сияние! Ту дропс! Вери гуд!» Мати с детства слышал много о чудесах Севера! И вот оно - чудо! Что-то захотелось молвить восторженное и нежное! Но когда он приоткрыл рот, из тьмы, приметив знакомый тулуп, выбежал Гриша Елкин с воплем:
- Даешь жесткий старт, Тароторка!
Страшной силы удар потряс мягкую часть тыльной стороны Лампанена. Со словами «Май нейм» он въехал на животе в контейнер.
- Кто это? – закричала Настя.
- Хелп ми! – выдавил Мати.
- Кто это? – закричал и Гриша, не понимая, почему в тулупе не Тароторка. - Мотя, быстрее сюда, -  забыв о роли Матвея, уже заорал Елкин и начал поднимать фина, на лице которого вдруг возникла маска неописуемого ужаса.
- Г-ры-ры! Г-ры-ры! – в дверях контейнера в свете свечи возникла страшная медвежья морда. Никогда больше в жизни Мотя так хорошо не играл свою роль! За несколько спасенных тысяч баксов он был готов рычать, как дикий зверь, и рвать всех на части! Настя и Елкин тоже вздрогнули от неожиданности.
- Май нейм…,- глядя в медвежью морду, попытался еще раз сказать Мати и упал в обморок.
- Да перестань ты рычать! Человеку плохо! – Гриша поднял ружье с пола и выбежал из контейнера. – Настя, что делать? Давай воду, есть нашатырь?
- Да откуда он тут? Ты же обещал воду. Где она? Водка тут одна в графине.
- Г-ры-ры-ры! - продолжал Матвей.
Елкин выстрелил в воздух.
- Да замолчи ты, идиот! Стой тут и жди нас! Настя, бегом в теплушку, а я в медпункт за дежурной медсестрой! Да вытащи ты его на воздух, Мотя! Он задыхается.

ХХХ

- Медведь! - остановив попутчиков, страшным шепотом молвил Громов. – Стоять,бояться! – Велло и Епифантий замерли. – Вон там, у контейнера, склонился над человеком! Видите? Видите? Задрал уже кого-то. Обойдем с другой стороны!
- Ты слышал, что кто-то стрелял? – решил уточнить Велло.
Епифантий перекрестился и прочел про себя «Со святыми упокой, Христе, душу раба». Однако Велло, «знавший толк» в полярных делах и наполненный «Наполеоном», неожиданно громко залаял хриплым басом, как кавказкая овчарка, завыл, чтобы спугнуть «медведя».
Ничего так в жизни не боялся Матвей Кацнельсон, как собак! Поняв вдруг, что он может стать в шкуре объектом для яростной атаки со стороны местной собачьей своры, он рванул куда глаза глядят, на ходу пытаясь избавиться от шкуры. Громов схватил Сууркиви и заткнул ему рот.
- Стоять, бояться и молчать! –прошептал он ему в ухо. Все трое почти на цыпочках обошли контейнер и наткнулись на лежавшего человека.
- Мати! - вскричали Велло. - Педный Мати! Он его упил! Упил! Нужен врач! Врач!
С трудом занесли тело назад в контейнер. Епифантий остался с бессознательным Мати. Громов и Велло скрылись во мраке в поисках медпункта. Однако неожиданно для Епифантия через минуту Мати пришел в себя, приоткрыл глаза. Прямо перед ним стоял косматый человек с огромным крестом в руках. Облик его был торжественно страшен. В голове Мати поплыли слова: «Самогон! Отличный! Полярный! Ту дропс! Вери гуд! Это полезно для печени, очень хорошо для сердца. Гуд маркетинг. Сковберг. Велло. Околел.»
- Я знаю, ты апостол Павел. Никогда не буду больше са-мо-гон! Никогда! - промолвил Лампанен на родном языке и снова отпал в забытье.
- Во те раз! Свят, свят, свят! С похмелья  самогоном бредит, - удивился батюшка, налил «воды» из графины, осторожно, приподняв голову «больного», влил ему в рот еще полстакана.
- Вот попей, милый, будет легче. А за апостола очень спасибо, - ласково добавил он.

ХХХ

Через полчаса в контейнере уже было битком народу: Громов, Велло, Настя, четыре датчанина, полуживой Мати. Он продолжал с опаской смотреть на Епифантия. Все шумно обсуждали проишествие и разбирались в правах собственности. Наконец в контейнер вошел Елкин и Мотя. Внесли шкуру медведя.
- Стоять, бояться! Мотя порычи! – начал подтрунивать над полярниками Громов. Все начали смеяться, а Мотя даже на бис душевно порычал. С правами на контейнер через час разобрались. Затем было очень весело и все братались. Один из датчан часто и радостно, хлопая по столу, повторял: «Кароший теплюшка. Гут теплюшка!» К трем часам ночи договорились до того, что нужно взять на Полюс Велло и велосипед, чтобы сбылась мечта Большого Камня побывать на Северном полюсе!
Затем Громов и Велло, одевший шкуру медведя, с песней «Не слышны в саду даже шорохи» вышли во тьму. Они пошли в спальный контейнер и там скоро после непродолжительной беседы уснули. Но на этом эта злосчастная ночь не закончилась. Кульминация ночи наступила тогда, когда Мотя, Елкин и отец Епифантий решили выйти из контейнера по малой нужде, так как туалеты еще не включили. Матвей увидел рядом с контейнером медведя и с криком:
- Ну, Велло, держись, Большой Камень! - хотел рвануть в сторону «шкуры».
- Стоять! Бояться, блин! Это настоящий! - Елкин сгреб его в охапку, но Мотя вырвался, зарычал еще страшнее, чем раньше, и побежал на зверя!
- Спаси его, Господи! - спокойно сказал отец Епифантий. - Озверел совсем москвич неприкаянный.
Вернулся в тепло и погрузился в сон со словами: «Во имя Отца, и Сына , и святага ......деда. Аминь».
Утром и весь следующий день сторож Кира Говориши всем рассказывал очередную страшную иторию о том, что видел ночью.
- Медведя бежала, его человек гнала, как раненый морж рычала. Страшно рычала. Догнала и с живого шкуру сняла! Там шкура. Лежит. Сам видел. Сами смотрите. Страшный был, страшный человек, правда!

ХХХ

Вертолет министра приблизился к точке Полюса. Все начали готовиться к высадке. По плану хотели разбить небольшой лагерь, водрузить флаг страны и флота, выпить шампанского и отснять на кассету фильм для истории. «Перестройка дала нам ускорение и динамизм!» - думал о том, как начать речь перед камерой морской босс. -Теперь мы -знаем кто есть ху, - вдруг влезли к нему в голову слова Горбачева, - Да ж ерудна какая-то, твою мать! - удивился сам себе министр. Вруг что-то внизу привлекло его внимание.
- Что это там? Уж не медведь ли? А я думал, мы будем сегодня первыми на Полюсе! Ну и дела! И тут не успели! Ха-ха-ха!
- Ха-ха-ха! - повторила вся свита.
- Да нет там никого, - успокоил министра начальник экспедиции. - Вам показалось.
- Ну дай-то Бог!
Вертолет, поднимая клубы снежинок, с шумом приземлился. Бойкая и тренированная команда начала быстро выносить багаж и оборудование на лед. Сухаренко и начальник экспедиции важно пошли по снегу к установленным флагштокам.
- Свершилось! А Василь Василич? Мы первые достигли Северного Полюса на ледоколе! - порадовался Сухаренко.
- Да! А что это нам стоило, мы только и знаем! - подумал про себя начальник экспедиции.
- Что это там шевелится? - вдруг сказал министр.
Двое парней из экипажа сняли с плеч карабины. Все остановили работу и начали всматриваться в снежную даль. К группе министра по волнам снега и льда приближалось что-то непонятное! И вдруг кто-то вскрикнул:
- Это человек на велосипеде!
- Как на велосипеде? Что это за дела, твою мать, Василь Василич! - рассердился Сухаренко.
- Вот так и есть. Он на велосипеде!
Наконец, к изумленной группе моряков подъехал весь в снегу краснощекий и сильно выпивший человек. Над его шапкой-ушанкой на маленьком древке висел небольшой сине-черно-белый флажок.
- Кто вы? И что тут делаете? - громко спросил на английском и затем на русском старший штурман ледокола «Тундра».
- Я есть Велло Сууркиви, я - Большой Камень! Оцень большой! Я приехал сюда на велосипеде с приветом от Эстимаа! Тервисекс, херро!
С этими словами человек по имени Большой Камень рухнул в снег и затих. Моряки бросились поднимать его и понесли в палатку. «Ты понял! - восхищались они. - Приехал на велосипеде парень! И как не задубел!»
- Вы что-нибудь поняли? - задумчиво сказал министр. - А, Василь Василич? Почему «секс» и за что «херро»?
- Это был эстонский флаг у него на шапке. Это они так здороваются «Тервисекс», - подсказал кто-то из его группы.
- Да, был два раза в Риге. Отлично у них на взморье в Эстонии, хорошая страна, - добавил другой.
- Были там? - уточнил начальник экспедиции.
- Что ж получается, господа-товарищи, что эстонец на велосипеде раньше нас достиг Северного полюса, чем мы на атомном ледоколе? Обидно как-то, блин!
- Это точно, - согласились все полярники и рассмеялись на секунду позже того, как начал смеяться Сухаренко.
Солнце уже катилось по краю горизонта, и в наступившей тишине было слышно, как слегка посвистывает на гребнях ледяных барханов внезапный легкий шквал. В палатке наконец-то очнулся полярник Велло. Рядом с ним сидел человек в огромной шапке-ушанке и представился министром морского флота.
- Бакланы кричат? - вдруг чисто по-русски спросил Сууркиви.
- М-да, что-то он еще слаб-то с бакланами, - посетовал министр, - пусть его врач осмотрит.
В лучах прожекторов недалеко от палатки садился еще один вертолет. Команда ледокола пошла навстречу вышедшим из него туристам. Славная была встреча.